Сдержанность

Игоря Николаевича с недавних пор мучили боли в желудке. Он точно знал, что всё началось после новогоднего застолья, после шампанского экстра брют. Игорь Николаевич просил, чтобы было полусладкое, но Тамара Александровна, его супруга, категорически заявила, что приедет Алла с Олегом, а Олег человек видавшей виды, привыкший к дорогим и "правильным" продуктам, уж он точно не пьет полусладкое. Потому были куплены две бутылки невозможно кислого и ужасно дорогого шампанского "Новый свет". 

Олег, этот странный жеманный и удивительно некрасивый человек (совершенно непонятно, почему Алла выбрала его) приехал со своей бутылкой коньяка и активно распивал его весь вечер, не притронувшись к шампанскому, но и не сильно навязывая свой напиток другим, приговаривая, что такой коньяк продают только во Франции, а у нас, точнее "у вас", повсюду лишь подделки, и люди привыкли употреблять дрянь и не отличат даже хлеб от опилок. 

Игорю Николаевичу плевать было на лысого хахаля своей дочери, но ему пришлось выпить почти всё шампанское самому, и теперь уже второй месяц его не покидала изжога, даже когда он ел только овсяную кашу. 

Но страшнее изжоги была новая, образовавшаяся в желудке, а потом распространившаяся по всему телу тоска. 

Игорь Николаевич стал безразличен ко всему, и с самого утра чувствовал усталость. 

Огуречная и тыквенная рассада, которая уже так хорошо взошла к началу марта, завяла, Игорь Николаич просто перестал ее поливать. Это было особенно странно, потому что подготовка к дачному сезону и сама дача всегда были не просто хобби, а составляли целую трудовую философию. Даже осенью, когда надо было укрывать розы, Игорь Николаич ощущал в этом грустном ритуале надежду на новую весну - сохранить под снегом в период забвения и холодов, а потом воскресить и снова вырастить весной новое чудо жизни - это давало столько надежд и столько желание жить. А сейчас куда-то всё пропало. 

Сначала Игорь Николаевич пытался понять своё состояние. В какой-то момент ему даже показалось, что была какая-то причина для его расстройства, как будто его кто-то обидел, а он забыл. И каждое утро, просыпаясь в плохом настроении, он пытался вспомнить, что же такого случилось в его жизни, что так его огорчило. Были какие-то житейские неудачи: потекла сливная труба под ванной, пятьсот рублей выпали из кармана, кнопка дверного звонка провалилась, и Игоря Николаевича ударило током. Но чего-то по-настоящему пакостного последнее время в жизни Игоря Николаевича не происходило, и Игоря Николаевича это пугало. 

В какой-то момент он начал уговаривать себя, что всё это не по-настоящему и не всерьез. Ведь это он - Игорь Николаевич, всегда утверждал, что депрессия - выдумка, распущенность, другими словами. И никаких кризисов и даже пмс не существует. "На следующий день всё изменится, просто надо потерпеть", - уговаривал он себя. 

Но всё становилось не то, чтобы хуже, а как-то противнее. Даже Мариночка, младший юрисконсульт из юридического отдела, милая глупышка и хохотушка, ростом с болонку, которая всегда вызывала у Игоря Николаевича ласковое умиление, словно она была не человеком, а котёнком или щенком, теперь раздражала его до настоящих приступов гнева. Чтобы не начать оскорблять её, чтобы не назвать её случайно при всех тупицей и бессмысленным существом, он просто говорил ей непривычным для себя строгим тоном: "Марина, вернитесь в свой кабинет!" Марина пожимала плечами, не переставая улыбаться, она продолжала верить, что всё это какая-то игра, но всё же удалялась. 

Игорь Николаич стал раздражительным и по мелочам. А тут ещё весна потекла грязью по всем дорогам и тропам. Ноги всё время промокали, а походка у Игоря Николаевича было размашистая, и ступал он, вывернув носки в разные стороны, поэтому всегда закидывал сочные куски грязи себе на штанины. 

И вот, как-то придя на работу, Игорь Николаевич пошёл как обычно в туалет почистить свои штаны, опустил голову вниз и, увидев, что все брюки по самые колени заляпаны грязью так, словно он шёл на работу по свежевспаханному полю. Игорь Николаевич неожиданно заплакал, заплакал самым настоящим образом так, как не плакал уже, наверное, лет тридцать. 

Тогда Игорь Николаич понял, что это никакие не капризы и никакая не распущенность.  

"Это никуда не годиться", - сказал он себе строго, садясь за рабочий стол, - "Надо что-то делать".  

Но что конкретно делать, он не знал, хоть брюки и почистил. 

И тогда Игорь Николаевич решил начать с самого популярного метода, и в этот же вечер после работы пошёл в церковь. 

В церкви Игорь Николаич не был, наверное, столько же лет, сколько и не плакал. Потому, подойдя ко входу в храм, он замешкался и почувствовал, что совсем позабыл все правила, забыл даже как креститься. Понаблюдав какое-то время за прихожанами, он изобразил некое движение руками, наподобие того, что делали другие, и зашёл внутрь. 

В церкви было тепло и приятно пахло ладаном. В полумраке двигались фигуры, размеренно и спокойно, словно рыбы в аквариуме. Здесь было уютно, и Игорь Николаевич с какой-то новой радостью сказал сам себе: "Вот здесь-то я и очищусь". 

Он потянулся ко внутреннему карману, желая достать портмоне, но тут вдруг замер. "А что, я грязный что ли? - в голове зашуршали страницы книги грехов, но почему-то кроме грязных брюк, ничего на ум не приходило, - "От чего мне очищаться? Что я такого сделал?"

Он решительно отдёрнул руку и засунул её в карман. Радость, такая долгожданная, такая тёплая, как летний ветерок, опять покинула его. 

Игорь Николаевич не пошёл покупать свечи, как собирался, и не бросил деньги в урну для пожертвований. Он потоптался ещё какое-то время около входа, так и не уговорив себя подойти ближе к алтарю. А когда небольшая толпа прихожан выходила на улицу, он быстро прижался к ним и вышел следом, под прикрытием, так сказать, как будто, если бы он выходил в одиночестве, то бог его обязательно заметил бы и обиделся. 

Поход в церковь, хоть и не имел никакого спасительного и очищающего действия, всё-таки приободрил Игоря Николаевича, по крайней мере, придал ему решимости. Работа была начата, а значит, надо было продолжать. Что-что, а трудиться Игорь Николаевич умел. 

На следующий же день он решил что надо срочно заняться своим здоровьем. Он опять позавтракал овсяной кашей, в этот раз даже не кривился и не посыпал её обильно сахаром, а по дороге на работу, завернул в поликлинику и взял талончик на приём к терапевту. 

До встречи с терапевтом оставалось три дня, и эти три дня Игорь Николаич решил провести в здоровой спортивной атмосфере. Три дня в обеденный перерыв он делал прогулки вокруг фабрики, вместо пирожков с картошкой и салата оливье в пластиковой коробке, на обед стал покупать бананы, творог и даже приобрёл банку морской капусты (хотя, так её и не открыл), а вечером перед сном принимал контрастный душ. 

Но встреча с терапевтом тоже не принесла Игорю Николаевичу спасения души. Терапевт отправил Игоря Николаевича на анализы, прописал диету и какие-то плёвые таблетки и категорически отказался направлять на гастроскопию, к которой Игорь Николаевич был морально готов, как к страшному, но необходимому ритуалу. 

Но самое обидное и непонятное было то, что изжога у Игоря Николаевича прошла, совершенно и окончательно, ещё до визита к терапевту. То ли бананы помогли, то ли страх перед гастроскопией. А потом ещё пришли и результаты анализов, подтвердившие, что Игорь Николаич совершенно здоров. 

"Ладно, изжога. Но у меня же боли в пояснице и головокружения по утрам, а зимой было воспаление лицевого нерва. Как меня можно называть здоровым? Может, анализы врут? И вообще, черт их разберёт, эти лаборатории, чем они там занимаются. Деньги разворуют, а потом людей дурят". 

Игорь Николаевич шёл из поликлиники, и только через какое-то время заметил, что чертыхается и разговаривает сам с собой вслух, и люди на него смотрят с испугом. 

И опять его постигло страшное осознание или осознание страшного - он изменился, и изменился никак не в лучшую сторону. 

Придя домой, Игорь Николаевич сразу пошёл в спальню и лёг на кровать прямо на покрывало и прямо в одежде, не включая свет, лёг и сложил руки на животе, как покойник. "Как Ленин", - подумал про себя Игорь Николаевич, слегка смягчив формулировку. 

"Если я совершенно здоров, почему же мне тогда так хреново?" - он лежал, смотрел в потолок и думал о своей неприятной ситуации. "Где такое видано?"

И действительно, в жизни Игоря Николаевича такого ранее не наблюдалось: родился, учился, женился, работал. Жизнь всегда шла размеренно, словно по заранее проложенной колее. Кем и для чего была проложена эта колея, Игорь Николаевич никогда не задумывался. Он никогда не спрашивал себя, например, почему женился именно на Тамаре Александровне, и был ли это брак по любви. Ему достаточно было ладить со своей супругой и не испытывать в её присутствии дискомфорта. Любила ли его Тамара Александровна, об этом Игорь Николаевич тоже никогда не задумывался, считая подобные рассуждения ненужными и даже вредными. 

И вот, лежащего в позе Ленина Игоря Николаевича, вдруг посетила неожиданная мысль:

"А может, вот оно, то самое упущение? Та самая, заржавевшая деталь?" - Игорь Николаевич приподнялся и сел на кровати, - "Сколько лет вместе, а живём как-то по привычке, без ласки и радости. Что моя супруга? Хороший, ведь, человек, хозяйственный, практичный. А я её не ценю. О чём мы говорим с ней? Всё о еде, да о покраске забора на даче. Разве это тёплые слова?". 

В комнате было темно и очень тихо, слышно было только бульканье в батарее. "Скоро отключат отопление", - подумал Игорь Николаич, - "Всегда, когда в трубе появляется воздух, это означает, что вентиль закручивают. А ведь по ночам ещё заморозки. Жмотьё, всё бы им только экономить. Квартплату повышают, а вентиль закручивают!"

Игорь Николаич опять почувствовал, как всё его тело наполняется гневом, даже голова начала нагреваться. 

Вдруг раздался лёгкий стук, и тут же дверь в комнату приоткрылась. Тамара Александровна всегда предварительно стучала перед тем, как открыть любую дверь в квартире. 

 - Игорь, ты чего? - она остановилась на пороге в растерянности, - Ты заболел? Тебе плохо? 

Свет она не включала. 

 - Нет, нет. Всё хорошо, просто устал , - Игорь Николаич поднял руку и протянул ее в сторону супруги, - подойди, Тома, сядь-ка на минуту тут со мной. 

Тамара Александровна какое-то время в нерешительности стояла в дверном проеме, но потом медленно приблизилась к кровати и опустилась рядом. 

 - Я вот, подумал, - Игорь Николаевич замолчал. 

Тамара Александровна боялась шелохнуться. Она даже не дышала в ожидании чего-то ужасного. 

 - Я подумал, - наконец решился Игорь Николаевич, - а не пойти ли нам с тобой в театр?

 - Куда? - еле слышно переспросила Тамара Александровна, наклоняя голову и пытаясь заглянуть в лицо своего супруга. Она никак не могла понять, что с ним происходит:

 - С тобой точно всё в порядке? - решила ещё раз уточнить она. 

Тут вдруг какая-то мысль ошарашила её. Тамара Александровна вскочила и нажала на кнопку выключателя. Вспыхнувший свет заставил Игоря Николаевича щуриться и кривиться. 

 - Игорь, что случилось? Что тебе сказал врач? 

Игорь Николаич, с трудом преодолевая силу света, посмотрел на супругу. Тамара Александровна стояла над ним, её лицо выражало ужас, она была готова расплакаться. А он сидел на кровати, не в силах подняться, потому что Тамара Александровна стояла слишком близко. 

Он смотрел на неё снизу вверх и чувствовал совершенную растерянность. 

 - Тамара, - заговорил он, - Томочка, - со мной всё в порядке, всё хорошо, анализы замечательные. 

 - Томочка? - только это слово услышала Тамара Александровна. Супруг никогда её так не называл. - Томочка? - её голос срывался на крик, - Игорь! Что случилось? Говори! 

В ближайшие выходные Игорь Николаевич и Тамара Александровна пошли в театр. Спектакль выбирала супруга и выбирала тщательно, очень волнуясь. Сама она никогда прежде не покупала билеты в театр. Лет пять назад вся бухгалтерия получила билеты в подарок на восьмое марта, и пришлось идти, потому что жена директора тоже была там.   

Тогда был Чехов. Сейчас Тамара Александровна решила, что тоже должен быть Чехов, ведь в управлении дурной выбор сделать не могли. 

Билеты оказались почему-то дороже даже элитного шампанского, и Тамара Александровна тут же нашла ответ на свой вопрос, давно ставивший её в неловкое положение - почему они прежде не покупали ни того ни другого. 

Экономить деньги привыкли с молодости, с тяжёлых времён. Любые траты "сверх положенной нормы", как говорил Игорь Николаевич, считались крамолой, даже когда оба супруга стали получать хорошую зарплату. Сдержанностью оправдывалось всё, даже отказ принимать гостей и самим ходить в гости, хотя логики в этом Тамара Александровна зачастую не видела. 

В театре и Тамара Александровна, и Игорь Николаевич чувствовали себя поначалу неуютно. "Прям, как в церкви", - подумал Игорь Николаевич, но супруге про церковь не проговорился. 

Но когда они нашли буфет во время антракта, оба повеселели. 

 - Шампанского? - спросил Игорь Николаич. 

 - Шампанского! - теперь уже совершенно уверено ответила Тамара Александровна. 

Больше всего Игорю Николаевичу в театре понравился зимний сад в холле второго этажа. 

 - Смотри, - говорил он супруге, - это же наш фикус, а ты говоришь, не надо пересаживать. Гляди, в каком здоровенном горшке, и какой вымахал!

В действительности, было много по-настоящему интересных им обоим и важных вещей, говорить о которых они пока не могли. Привыкли. Или, точнее, отвыкли. О том, как быстро пролетели годы, и что-то осталось потерянным там, в молодости, а что-то ненайденное никогда уже не появится в их жизни - ни новый дом, ни новая работа, ни новая юность. О том, что жизнь была очень серой и скупой на радости. И было горе, страшное, непобедимое - от менингита умер их сын, первый ребёнок, чудесный кудрявый мальчишка. Об этом никто и никогда не говорил, даже намёками, потому что слова открывают двери, а за этими дверьми спит пережитая боль, и она до сих пор жива. Она вырвется сюда, в этот мир, и кто знает, что случится. "А кто знает, как жить?" - это была любимая фраза Игоря Николаевича, но говорил он её всегда точно в шутку, а получается, что и не шутил вовсе. 

По залу прогуливалась культурно-обогащенная публика, ступая размеренно и важно, но Тамару Александровну все эти дамочки с сумочками больше не смущали. Она стояла рядом со своим супругом и гладилась его по плечу. 

"Прям, как подростки", - думал в этот момент Игорь Николаевич. 

"Как люди", - думала в этот момент Тамара Александровна. 

Игорь Николаевич заметно повеселел последнее время, а сразу в начале следующей рабочей недели он как-то днём вдруг позвонил Тамаре Александровне и сказал:

 - Я сегодня задержусь. Пойду с мужиками пиво пить. 

 - Это, как это? - удивилась Тамара Александровна, но тут же сообразила, - Хорошо, только не поздно, - потом помолчала и добавил, - Много не пей!

Произнеся эту фразу, Тамара Александровна почувствовала неожиданную радость и даже гордость. Такие слова говорили своим мужчинам все женщины вокруг, даже женщины из кино. 

Тамара Александровна положила трубку и улыбнулась.

"Как люди", - подумала она.